– Таких в живых не осталось, – сухо бросила она, переместив ладони и теперь обхватывая себя руками.
– Кроме меня, – улыбнулся я.
– Возможно, – осторожно протянула Оля.
Потерев лицо, я зажмурился, ощутив непривычную усталость от событий сегодняшнего дня. Открыв глаза, я глубоко вздохнул и сказал:
– Ладненько. Сейчас ты поднимаешься наверх и ложишься спать. Скоро приедет Тимур, мой помощник и по совместительству – бывший мент, мы с ним обмозгуем.
– А мои вещи? – вдруг спрашивает она, выпрямившись, как струна, – Если в моём номере другие люди, где мои вещи?
Встав со стула, я развернул её спиной к себе и толкнул в холл. Оля стала упираться и причитать:
– Там мои документы, одежда, косметика… – тихо говорила она, – Там всё. Нужно найти мои вещи.
– Найдём или купим новые, Оль, – я толкнул её к лестнице, – Иди спать. Утром разберёмся.
Она послушно стала подниматься по лестнице, как загипнотизированная, с поникшими плечами и опущенной головой.
Странная она. Очень странная. Для человека, который хладнокровно расправился с четырьмя мужиками, она как—то слишком трепетно относится к шмоткам. Или я ничего не понимаю и это какой—то бабский бзик?
Задуматься над этим я не успел, потому что во дворе загорелся свет. Тимур появился на пороге моего дома, осветив прихожую тусклым светом лампочки. Я поставил датчики движения на освещении, чтобы не нащупывать выключатель, когда возвращаюсь с работы, а обычно это происходит затемно.
– Привет, – сказал он, по—хозяйски снимая куртку и разуваясь, – Ну и денёк сегодня.
– Не начинай. Пошли на кухню.
– Кофе угостишь?
– А как же, – улыбнулся я.
Кто ещё будет пить кофе в… Посмотрев на экран мобильника, я невольно присвистнул. Одиннадцатый час уже. Быстро летит день, когда ты лицом к лицу встречаешься с призраком из прошлого; потом этот призрак взрывает твою машину; а потом в вас стреляют прямо на людной улице.
– Ты чего такой смурной? – спрашивает Тим, усаживаясь у кухонного острова.
– Странный вопрос, – отчеканил я, – В меня чуть три пули не попали. Действительно, почему?
– Как будто тебе впервые, – фыркнул Тимур, – Ещё и машину взорвали.
– Ерунда, – я включил кофеварку и достал кружки.
– Ты знаешь того, кто это сделал? – он уставился на мою забинтованную руку и поморщился.
– Ту, – уточнил я, – Спит наверху, – кивнув головой, я указал направление местонахождение моей мстительницы.
– Ты рехнулся? – подскочил со стула мой собеседник.
– Сядь и успокойся. Она не причинит мне вреда, просто припугнула, – в кухне запахло свежим ароматом ободряющего напитка, – Я думаю, что стреляли в неё.
– Тогда ты вдвойне псих. Что это за баба и откуда ты её знаешь? – Тимур опустился и начал разглядывать свои руки, а потом потянулся к карману джинсов.
– Пять лет назад мне заказали её, – ответил я, выключая умный агрегат, который выдал мне две аккуратных порции эспрессо, – Я доставил её заказчику и с тех пор не видел.
– И она, типа, мстит? – протянул Тим, ковыряясь в ногтях кончиком перочинного ножа, который он всегда носит с собой со времён второй чеченской кампании.
– Вроде того, – кивнул я, поставив перед ним кружку, – Если честно, будь я на её месте, я бы поступил точно так же.
Я пожал плечами, отпивая свой ночной кофе. Тимур отвлёкся от своего маникюра и поднял на меня голову.
– Кто был заказчиком? – серьёзно спросил он.
– Ратный.
– Мать твою, – нож выскользнул у него из руки, и он не успел его подхватить.
Металл звонко лязгнул о каменную плитку на полу моей кухни. После этого наступила гробовая тишина. Я снова отпил из кружки и посмотрел на Тимура.
– Это она его? – коротко спросил он, опуская подробности.
– Судя по всему, – я снова пожал плечами и облокотился спиной на холодильник.
– И зачем ты приволок её сюда? – он приподнял одну бровь, из—за чего шрам на ней исказился.
– За шкафом, – огрызнулся я, – Тим, не задавай тупых вопросов. Девчонку кто—то хочет грохнуть. Надо выяснить кто и почему.
– Если она причастна к смерти Ратного и всей его братии…
– Я тебя умоляю, – перебил я, – Я уверен, многие пожали бы ей руку за это. Ты прекрасно знаешь, какой беспредел они творили.
Тимур снова поморщился и сделал большой глоток, опустошив свою кружку наполовину. Потом он отставил посуду, и скрестил руки на груди.
– Окей. Мы найдём того, что хочет с ней расправиться. Может быть даже придётся его устранить, – сухо резюмировал он, – Что дальше? Повторишь судьбу Ратного? Пули в голове не хватает? – усмехнулся Тимур.
– С этим я разберусь сам. Что в гостинице?
– Глухо как в танке, – вздохнул он, – Морозовой Ольги не было в Прибалтийской. Ни сегодня, ни вчера, ни две недели назад.
– Странно всё это, – протянул я, уставившись в окно на задний двор.
Пора пригласить ландшафтного дизайнера, чтобы как—то изменить вид прилегающей территории. Как—то канадский газон, круглогодично зелёный и ровный, наскучил. Ёлочки можно посадить, розарий разбить…
Почему—то захотелось, чтобы во дворе пахло розами.
– Да, странно, – выдернул меня из моих хозяйских раздумий голос старого военного товарища.
– Ладно, Тим. Утро вечера мудренее. Завтра начнём разбираться. Ты всё равно спишь по четыре часа, дай завтра клич ребятам, пусть собирают информацию. На Ольгу, на Ратного, на всех. Раскопайте всё, что возможно.
– Хорошо, – он допил свой кофе вторым глотком и поднялся со стула, – Один вопрос – тебе не кажется странным труп в её машине?
– А что в этом странного?
– Машина записана на бабу, а грохнули мужика. Убийца должен был, как минимум, знать пол цели, даже если не знал, как она выглядит, не думаешь? – спокойно сказал он, поднимая нож с пола и засовывая его обратно в карман джинсов.
– Мне в сегодняшнем дне всё кажется. Завтра, – я кивнул в сторону выхода, – Всё решим завтра.
– Спокойной ночи, – передёрнул плечами в ответ он, – Пушку на всякий случай держи под подушкой. Мало ли.
Подмигнув, он скрылся в холле, а потом послышался тихий щелчок закрываемой двери. Я допил кофе, убрал посуду в посудомойку, выключил свет и побрёл на второй этаж.
Решив устроиться в гостевой спальне, я втащил в неё матрас, который предполагал использовать, когда куплю вторую кровать. Почесав затылок и устало зевнув, я понял, что дополнительный комплект белья придётся брать из спальни. Взвесив на чаше весов потребность в душе и нужду во сне, я выбрал второе, и тихонько прокрался в свою комнату, заодно решив проверить, как устроилась гостья.
Она спала в одежде, свернувшись в клубочек, как маленькая девочка. Ну, или гремучая змея, готовящаяся к ядовитому укусу. Я тихо подошёл к шкафу, в который пока не успел заказать двери и потянулся к верхней полке, чтобы достать одеяло и подушку. Стянув их с тихим чертыханьем, я взял с соседней пододеяльник, наволочку и простынь, и развернулся чтобы удалиться.
И тут же замер, как вкопанный, потому что Ольга уже не спала. Более того, она стояла возле кровати, застывшая, как истукан и смотрела на меня, не моргая.
Я попытался прочитать выражение её лица, но у меня не получилось. Только в отблеске льющегося из окна лунного света, на котором до сих пор не было штор, я видел, что её глаза сверкают серебристым цветом и внимательно следят за мной.
– Я только белье взять, – почему—то прошептал я.
Она ничего не ответила, только медленно—медленно кивнула.
– Спокойной ночи, – снова шепнул я, направившись к двери.
По затылку пробежал холодок, потому что её взгляд был прикован ко мне до тех пор, пока я не вышел из комнаты и не прикрыл за собой дверь. Если честно, она больше была похожа на лунатика в тот момент, чем на саму себя.
Вспомнив слова Тимура, я невольно фыркнул, но всё же спустился вниз, чтобы достать из сейфа пистолет. Засунув его за пояс брюк, вернулся в гостевую комнату, расстелил себе постель, разделся и рухнул на матрас. Оружие я положил под подушку, как и советовал старый армейский товарищ.
Мало ли.
Глава 4
Помни, что нет тюрьмы страшнее, чем в голове.
Виктор Цой и Кино «Стань птицей»Ольга, наши дни
Я проснулась в шесть утра, если верить электронным часам, которые стояли на тумбочке возле кровати. Сев, бросила короткий взгляд на свои руки и поморщилась от тёмных разводов, которые остались на мягкой пушистой ткани свитера от лежания на асфальте. Почему—то стало не по себе, передёрнуло, и я решила избавиться от грязной одежды, увидев в шкафу ровный ряд костюмов и сорочек, висящих на вешалках.