Двое политиков, являя полнейшую противоположность друг другу, пересекли комнату. Старомодный черный костюм тонкого сукна был затянут на аристократичном Расселе так, что едва не трещал по швам. Дизраэли же — прославленный романист, ветеран в политике, светский повеса, изящный и стройный, и одет был весьма изысканно. Потрогав свою остроконечную бородку, он вежливо кивнул Шерману.
— Джентльмены, знакомы ли вы с мистером Джоном Стюартом Миллом? — справился Шерман.
— Исключительно заочно, — отозвался Дизраэли, отвесив Миллу легкий полупоклон. При этом лицо искушенного политика хранило совершенно бесстрастное выражение.
— Я знаком с мистером Миллом, следил за его публичной деятельностью и не испытываю ни малейшего желания пребывать в его обществе, — ледяным тоном обронил Рассел, избегая встречаться взглядом с объектом своих высказываний.
Лицо Милла вдруг осунулось и побледнело.
— Мистер Рассел, я бы посоветовал вам проявлять побольше любезности. Мы собрались здесь по вопросу, играющему немаловажную роль и для вас, и для вашей страны, и посему ваша брюзгливость не делает вам чести, сэр, — отрубил Шерман, будто отдавая воинский приказ.
Рассел побагровел, оскорбленный и резким тоном, и обращением, достойным лишь простолюдина. Поджав губы, он устремил взгляд в окно, возмутившись нагоняем, полученным от этого выскочки-янки. Сев, Шерман жестом пригласил остальных последовать его примеру.
— Пожалуйста, джентльмены, присаживайтесь, и начнем наше собрание, — выждав пару секунд, он продолжал:
— Я пригласил вас сюда как официальных лиц — премьер-министра правительства и лидера оппозиции. Я хочу, чтобы как таковые вы созвали в парламенте заседание палаты общин.
Лорд Рассел с трудом совладал со своим настроением, и, когда заговорил, слова его были холодны и бесстрастны — насколько ему это удалось:
— Позвольте напомнить вам, генерал, что палаты парламента заперты — согласно вашим же приказам, сэр.
— Совершенно верно, — голос Шермана прошелестел так же бесцветно, как и остальные. — Когда время придет, двери отопрут.
— Обе палаты? — осведомился Дизраэли. В его тоне не было даже намека на то, имеет ли данный вопрос хоть какое-то значение.
— Нет, — отрезал Шерман. Теперь в его словах прозвучали царственные нотки приказа. — Палата лордов распущена и больше созываться не будет. В демократическом обществе нет места наследственным титулам.
— Господи, сэр, вы не можете!.. — вскинулся Рассел.
— Господи, сэр, могу. Вы проиграли войну и теперь расплачиваетесь.
Дизраэли деликатно кашлянул в наступившей тишине и подал реплику:
— Позвольте поинтересоваться: все ли приготовления сделаны, чтобы королева открыла парламент? — И снова в его тоне не было ни намека на грандиозную значимость вопроса.
— А она и не будет его открывать. Гражданка Виктория Сакс-Кобург пока что не собирается покидать свою резиденцию на острове Уайт. Это новая Британия, более свободная, и вам, джентльмены, надлежит приспособиться к ее реалиям.
— Но это все еще конституционная Британия, — встрял Рассел. — Это королевский парламент, и она должна присутствовать, дабы открыть его заседание. Таков закон этой страны.
— Был, — возразил генерал Шерман. — Повторяю: ваша война проиграна, ваша страна оккупирована. Королева не будет открывать заседание парламента.
— Как я понимаю, — неспешно качнул головой Дизраэли, — у вас имеются основания для созыва упомянутой сессии парламента.
— Совершенно верно, — кивнул Шерман. — Мистер Милл с радостью просветит вас на сей счет в своем обращении к вашей ассамблее. Есть еще вопросы? Нет? Хорошо. Парламент соберется через два дня.
— Это невозможно! — лорд Рассел безуспешно пытался совладать со своим голосом. — Члены парламента разбросаны по всей стране, рассеяны…
— Не вижу ни малейших проблем. Все телеграфные линии уже восстановлены, а поезда ходят согласно расписанию. Собрать этих джентльменов будет совсем не трудно. — Шерман встал. — Желаю здравствовать.
Рассел широкими шагами устремился прочь, но Дизраэли задержался на пороге.
— Чего вы надеетесь добиться, генерал?
— Я? Ровным счетом ничего, мистер Дизраэли. Мое дело сделано. Война окончена. Это мистер Милл будет говорить с вами о будущем.
— В таком случае, сэр, — с улыбкой обернулся к экономисту Дизраэли, — не будете ли вы любезны составить мне компанию? Моя карета у крыльца, до моих лондонских апартаментов рукой подать. Я с благодарностью выслушаю все, что вы намереваетесь провозгласить.
— Вы очень добры, сэр, — Милл явно чувствовал себя не в своей тарелке. — Вам наверняка известно, что обитатели этих островов относятся к моему присутствию неблагосклонно.
— Что ж, не будем придавать этому значения, мистер Милл. Ваши труды доставили мне огромное наслаждение — даже вдохновение, — и я почту за исключительную честь, если вы примете мое приглашение.
Шерман раскрыл было рот, но тут же одернул себя. В этом вопросе Милл должен принять собственное решение.
— Весьма охотно, сэр, — Милл выпрямился во весь рост. — С огромным удовольствием.
Лишь после отъезда Милла с Дизраэли полковник Соммерс принес генералу Шерману послание.
— Прибыло пару минут назад, — сообщил он, вручая конверт. — Посыльный еще здесь, ждет ответа. Он так боялся, что увидят, как он говорит с нами, так что мы отправили его в последнюю комнату по коридору.
— Какая секретность!
— И отнюдь не без причины, как вы поймете, прочитав послание.
Кивнув, Шерман прочел коротенькую записку.
— Это касается эмиссаров, только что прибывших из Шотландии?
— Совершенно верно. Генерала Макгрегора и мистера Макларена из Шотландского совета. С ними приехал еще третий, но он свое имя открыть не пожелал.
— Что ни час, то все таинственней. Они хотят, чтобы я после наступления сумерек принял участие в собрании в доме некоего шотландского дворянина. О нем-то нам что-нибудь известно?
— Только его имя — граф Эглинтон, да еще то, что он член палаты лордов.
— Пожалуй, подобные дела скорее по части Гуса Фокса.
— Посыльный настаивал, что мы сперва должны неофициально переговорить с вами. Я поинтересовался у него, кем он уполномочен. И только тогда — крайне неохотно — он открыл тот факт, что он и есть тот самый граф Эглинтон.
— Чем дальше, тем интереснее. Пригласите-ка его сюда.
Граф Эглинтон оказался высоким седовласым мужчиной в незатейливом черном костюме, никак не вязавшимся с его военной выправкой. Он даже рта не раскрыл, пока сопровождавший его солдат не удалился.
— Очень любезно с вашей стороны принять меня, генерал. — Он головой указал на Соммерса: — Полагаю, полковник поведал вам о необходимости секретности.
— Да, хотя и не привел никаких оснований.
Неуютно поежившись, граф поколебался, прежде чем заговорить.
— Это, как бы получше сформулировать, дело весьма щепетильное. Честно говоря, я бы предпочел отложить всяческие дискуссии до встречи с моими компаньонами у меня дома. Полное объяснение даст мистер Макларен. Я же пришел сюда в качестве хозяина, предоставившего им кров, — а заодно, чтобы заверить в добросовестности их намерений. Тем не менее я могу открыть, что это вопрос национальной значимости.
— Следует ли это понимать так, — Шерман пристально взглянул на графа, — что Шотландия каким-то боком замешана в этом?
— Даю вам слово, сэр, так оно и есть. У меня в распоряжении экипаж с проверенным кучером, который скоро прибудет. Составите ли вы мне компанию, когда я отбуду?
— Возможно. Если я поеду, со мной отправится и мой помощник, полковник Соммерс.
— Да, конечно.
— Меня заботит лишь одно, — Соммерс внимательно вглядывался в шотландского дворянина. — А именно, безопасность генерала Шермана. В конце концов, он главнокомандующий наших оккупационных войск.
Лицо графа Эглинтона побледнело.
— Даю вам слово, что ему не угрожает ни малейшая опасность или даже тень опасности.
— Я верю слову джентльмена, Энди, — негромко проронил Шерман. — Думаю, нам лучше отправиться с ним и выяснить, что к чему.
Ждать пришлось недолго. Вскоре после наступления сумерек часовой доложил, что экипаж джентльмена дожидается у крыльца. И Шерман, и Соммерс были вооружены саблями — в общем-то, они не снимали их с портупей с самого начала войны. Теперь же полковник повесил на пояс еще и кавалерийский револьвер в кобуре. Экипаж остановился подальше от фонарей, так что они смогли сесть в него незамеченными. Повозка тронулась, как только дверцы захлопнулись. Дорога через Мэйфер заняла всего несколько минут.
Едва экипаж остановился, дверца распахнулась, и заглянувший в нее мужчина кивнул графу.