Как похитим коней, мы получим великую славу!»
Той порой, как на месте герои роняли слова,
Вдруг враги принеслись, погоняя коней за уздечки. {275}
Ликаона блистательный сын к ним воскликнул сперва:
«Пылкий сердцем, и смелый Тидид знаменитый, замечу,
Быстрой стрелкой моей не смирен, самой лучшей из всех;
Испытаю копьём я тебя, не верней ли отмечу!»
И, сотрясши, послал с длинным древком копьё не на смех; {280}
По щиту поражает Тидида; насквозь, как булавка,
Пролетело копьё, и ударилось звучно в доспех.
Громко радуясь, сын Ликаонов вскричал: «Ты по праву
Ранен в пах, и насквозь, и теперь уж не сможешь ходить,
Пострадаешь; теперь даровал ты мне светлую славу!» {285}
Но ему, не смущаясь, сказал Диомед: «Погоди!
Ты обманут, и празден удар! Вас, надеюсь, порубим,
Прежде чем отдохнёте, но ляжете здесь, как один,
Чтоб насытить Арея, убийством несытого грубым!»
Так сказал, – и бросок; и Афина направит копьём {290}
В нос стрелку, между глаз, – пролетело сквозь белые зубы,
И язык сокрушительной сталью сечёт остриём.
Пролетело у корня насквозь, замерло в подбородке.
Рухнул он с колесницы, доспехи гремели на нём.
В пёстрой сбруе, блестящие; быстрые бросились кони {295}
Вскачь; душа у него разрешилась, и крепости сон.
Спрыгнул наземь Эней, со щитом и копьём заострённым,
Чтобы трупа ахейцы себе не забрали в полон.
Возле тела ходящий, как лев, чьи клыки всех терзали.
Выставляет пред ними копьё, да и щит округлён; {300}
Гнал всех, кто приближались, и тело похитить пытались,
Криком страшным. Но камень Тидид в руки взял, и метнул,
Страшно тяжкий, что два человека его б не подняли,
Из живущих людей, – но размахивал им один тут.
И Энея таким поразил по бедру, где собою {305}
Ходит кость там в бедре по суставу, что чашкой зовут;
Камень чашку разбил, жилы бёдер порвал, и герою
Сразу кожу, жестокий, сорвал; и, как в море скала,
На колено тот рухнул, колеблясь, могучей рукою
Упирался, и взор его чёрная ночь обняла. {310}
Неизбежно погиб бы Эней, всем бойцам в укоризну,
Если б Диева дочь Афродита его не спасла,
Мать, его породившая с пастырем юным, Анхизом.
Встала, милого сына она обвив рук белизной,
И пред ним расстилала блестящие светлые ризы, {315}
От стрел вражеских скрыв, пусть данаец какой-либо злой
Сталью грудь не пронзит вдруг ему, так отдав душу богу;
Уносила богиня любимого сына с собой.
Той порой Капанид не забыл наставлений в дорогу,
Диомедом порученных, что тот ему отдавал; {320}
Он коней своих быстрых, что чуяли боя тревогу,
Удержал, повода за скобу колесницы вязал;
Взял он праздных Энея коней пышногривых, отважно
Отогнав от троян, их к дружинам ахеян пригнал,
Другу дал Деипилу, какого из сверстников бражных {325}
Больше всех он любил, все согласия чувств сохраня;
Гнать велел к кораблям мореходным; а сам же, бесстрашный,
В колеснице своей встал, блестящие вожжи подняв,
За Тидидом царем на конях быстроногих бессменно
Правил. Тот же Киприду преследовал сталью копья; {330}
Знал, она не из мощных богинь, не из этих бессмертных,
Что присутствуют в войнах, и в битвах мужей правят бал,
Как Афина, Энио, громящая грады и стены.
Сквозь густую толпу пролетел, и, как только догнал,
Прямо ставя копьё тут Тидид, воевода великий, {335}
Устремил остриё; ей у кисти легонько достал
Руку. Быстро копьё сквозь покров благовонный проникло,
Что Хариты ей выткали с песнями, – кожу пронзило ей тут,
Возле пальцев; бессмертная кровь обагрила тунику,
Что повсюду струится, где жители неба живут; {340}
Что еды не едят, ни от гроздий вина не вкушают;
Тем бескровны они, и бессмертными их назовут.
Громко вскрикнув, богиня объятия сына бросает;
Аполлон Феб, на руки приняв его быстро, спешит,
Чёрным облаком скрыв, чтоб данайский какой-либо всадник {345}
Сталью грудь не пронзил вдруг ему, душу ввергнув в Аид.
Грозно так на богиню вскричал Диомед, угрожая:
«Скройся, Диева дочь! От войны и смертей поспеши!
Иль еще не довольно, что слабых ты жен обольщаешь?
Если смеешь и в бой ты мешаться, вперёд, я клянусь, {350}
Ужаснёшься, когда и название боя узнаешь!»
И она удаляется смутная, в скорбь вся, и в грусть.
Быстро Ирис ее из толпы провожает; в объятьях
Сникло тело прекрасное в мраке страданий от чувств!
Скоро видит богиня Арея, поодаль от рати; {355}
Там сидит он с копьём; с ним же кони не смеют скакать,
В мрак одеты; упав на колени, любезного брата
Нежно просит она, чтоб коней в златой сбруе ей дать:
«Милый брат, дай коней с колесницей, помочь обязуясь,
Чтоб жилища бессмертных богов мне, Олимпа, достать. {360}
Страшно мучаюсь, муж меня ранил, безумьем обуян,
Вождь Тидид, что сразиться и с Дием готов, вот дела!»
Так сказала, – Арей отдаёт ей коней в златой сбруе.
В колесницу она с сокрушением сердца вошла;
Поднимаясь с ней Ирис, поводья рукой крепкой ищет, {365}
Хлещет бич по коням; кони рвут, закусив удила;
Скоро высей Олимпа достигнув, бессмертных жилища;
На конях Ирис быстрых сама, словно ветер летит;
Отвязав от ярма, предлагает амброзию в пищу.
Афродита со стоном к коленам Дионы спешит, {370}
Милой матери, та же в объятия дочь заключила,
Приласкала рукой, подбодрила, и так говорит:
«Дочка милая, кто с тобой дерзко из злых Уранидов
Поступил, как какое ты зло сотворила вдвойне?
Ей, со стоном, владычица смеха тогда, Афродита: {375}
«Диомед Тидид ранил меня, предводитель в войне;
Я же только Энея хотела спасти непреклонно,
Сына милого, прочих всех в мире любезен он мне.
Ведь уже не троян и ахеян там слышатся стоны;
Но с богами данаи сражаются гордые тут!» {380}
Ей богиня почтенная вновь отвечает Диона:
«Ободрись, моя дочь, претерпи, возьми сердце в узду.
Много бед от людей на Олимпе живущие знали,
Пострадали, взаимно друг-другу устроив беду.
Так страдал и Арей, как его Эфиальт с Отом взяли, {385}
Алоиды огромные, цепью сковав из колец;
Так, тринадцать он месяцев скован, в темнице валялся.
Верно б там и погибнул Арей, ненасытный боец,
Если б мачеха их, Эрибея прекрасная, вести
Не дала тут Гермесу. Арея похитил, хитрец; {390}
Сил лишился тот, спутан в огромные цепи и сети.
Гера так же страдала, ведь сын Амфитриона так
Трехконечною горькой стрелой её в грудь он уметил.
Безотрадная боль так богиню терзала, люта!
Сам Аид, бог ужасный, от стрелки страдал, умирая. {395}
Тот же гибельный муж, Дия отрасль, его без щита,
Ранил в Пилосе, возле врат мёртвых, в страданья ввергая.
На Олимп он высокий вознёсся, пришёл к Дию в дом,
Опечален, болезнью терзаем; стрела роковая
В теле мощном стояла, и мучила душу огнём. {400}
Но Пеан бог лекарством, снимающим боли, осыпав,
Исцелил, не для смертной рождённого жизни, с трудом.
Дерзкий, злобный, бесстрашно свои злодеяния сыпал,
Оскорбляя богов, что Олимпом великим живут!
На тебя поднимала его тут Паллада Афина. {405}
Безрассудный! Не знает Тидея сын дерзкий, что тут
Не живёт долголетен тот, кто на богов ополчился;
И отцом его дети, на плечи садясь, не зовут,
В дом пришедшего с подвигов брани; он с ними простился.
Пусть теперь же Тидид, не надеясь на силу нигде, {410}
Мыслит, чтоб с ним иной кто, сильнее тебя, не сразился;
Дочь Адраста, вдруг добрая Эгиалея в нужде,
Всех домашних от сна не разбудит там воплем полночным,
От тоски злой по юном супруге, ахейском вожде
Диомеде, коней властелине, супруге покойном». {415}
Отирала ей руку, шептала; кровь кончила течь;
Боль прошла, и внезапно рука исцелилась спокойно.
Той порой и Афина и Гера, отца чтоб привлечь,
Так язвительной речью Кронида гнев, Дия, будили, —
Ясноокая дева Афина вела первой речь: {420}
«Зевс-отец, каким словом тебя я сейчас прогневила?
Вон, ахеянку ныне Киприда, склоняя, вконец
Детям Трои поверить, богине безмерно так милым;
Вдруг, невесту там, в пышной одежде ведя под венец,
Руку нежную ранила пряжкой златой неприлично!» {425}
Так сказала; смеялся бессмертных и смертных отец,
Говорил золотой Афродите, призвав её лично:
«Дочь любимая! Войны и кровь не тебе дал в обет,
Занимайся ты сладостных браков делами отлично;
Тут же грозный Арей и Афина наделают бед». {430}
«Аллилуйя», – бессмертные пели себе, видя битву.